Начало
Redemption never came ©
...Иногда собственная память - словно проклятье, настигающее в самый неожиданный момент. Подкрадывается во сне, исподтишка, как воришка, вбивая в подкорку, яркой вспышкой освещая воспоминания, которым давно пора упокоиться с миром и никогда больше не всплывать. Да черта с два. Память забавляется, играет с тобой, усмехается в лицо, с интересом наблюдая за твоими потугами раз и навсегда перевернуть страницу жизни и начать заполнять чистый лист, потому что в принципе ничего-то изменить нельзя. Совсем. И особенно изощренной издевкой видятся тогда картинки того, чему не бывать никогда...
Манон с остервенением выпуталась из одеяла, отшвырнув его ногой, скатываясь с кровати и стряхивая с себя обрывки сна, такого живого и настоящего, практически неотличимого от реальности, словно по-прежнему можно мягко коснуться губ и ощутить в ответ тепло человеческого тела.
Опять двадцать пять. Одно и то же. Звериная тоска и сожаления вековой давности, никак не желающие ее оставлять. Почему ноющая боль узлом до сих пор сворачивается в груди - вопрос на миллион долларов. Сны повторялись редко, но с бесящей периодичностью, неся в себе такой эмоциональный накал, что просыпаться в слезах, истово цепляться за воздух или ходить оглушенной впечатлением всю ночь, становилось обычным делом, в порядке вещей. Судя по всему, сегодня одна из тех ночей. Готье раздраженно прошлась по спальне, машинально нажав кнопку подъема плотных черных экранов - гарантированной защиты от солнца днем (помимо обязательных тяжелых портьер), и распахнула настежь французские окна. Из заросшего сада, плотной стеной окружившего дом, пахнуло свежестью и радостью жизни. Тем сочным, густым, сбивающим с ног весенним воздухом, от которого кружилась голова даже у созданий слегка за сотню. Манон оперлась о перила балкончика, делая глубокий вдох, слыша как из распахнутого окна этажом ниже доносится характерное звяканье сковородок и кастрюль, а значит Ноэль уже озадачился ужином, с досадой потерла себе лоб.
С того дивного мартовского дня, когда они изволили добропожаловать в Лэйквуд, пошел уже третий месяц, а количество дел не становилось меньше, и в обозримом будущем уменьшения не предвиделось. Сначала они с полуиспанцем подняли вверх дном весь город, отыскивая подходящее место для житья и не менее подходящее место для лавки. Пыль стояла столбом, дым коромыслом, а Ортега за рулем выразительно молчал, как то умел лишь Ортега, и делал вид, что это не он сейчас захлебывается сарказмом, пока она махала шашкой, выдавая бессчетное - "тут маленькие окна", "приемная тесновата", "эта каморка - кабинет? серьезно?!". И надо было видеть, как красноречиво поднимает очи горе Ноэль, стараясь не расплескать раньше времени затаенное веселье. Потом были бесконечные ремонты, ор выше гор с поставщиками, составление каталогов и неизбежная, как смерть и налоги, разведка, во время которой гомофаг периодически беленился и угрожал уйти в закат, если она не перестанет на него наседать.
Да щаз. И уйдет, и перестанет. Интрига в Лэйквуде цвела буйным цветом, как заброшенный пустырь на окраине города. И то ли Готье на сто двадцать четвертом году жизни впала в детство, то ли пахло действительно крутыми поворотами и жгучим, как перец чили, интересом. Лорена Тернер слишком поспешила умереть, хоть и поделившись с ней напоследок малой толикой крови.
Манон смахнула с лица растрепанную прядь и зевнула в ладонь, растерла зябнущие под свежим ветерком плечи. Топазовая звезда, выглядывающая поверх шелка ночной сорочки, тускло поблескивала во тьме едва народившейся ночи. Пора нанести визит той, вокруг которой так тесно завязался узел многих и многих чаяний и надежд, расчетов и интересов, интриг и преступлений. Ее, в том числе.
Негоже заставлять сцену пустовать. Она только быстренько переговорит с Ноэлем.

Отредактировано Манон Готье (2021-12-17 15:22:33)