• Рост - 188 см.

• Лицо: Лицо нордически-горделивое, ровный нос, часто поджатые в задумчивости губы, кажется, что он отрешен от этого мира и все время думает о чем-то своем. Иссиня-черные, будто вороное крыло, волосы, всегда в беспорядке, потому что он почти никогда просто так не заглядывает в зеркало, если это не момент обряда.

• Фигура: Высокий статный, как несгибаемое древо, с холодным, слегка отрешенным блекло-сизым взглядом, смотрящим, будто сквозь вас. Не может похвастаться слишком внушительными мышцами, но он гибок и жилист, как тетива, а вместе с тем - рельефный и подвижный.

• Одежда: Вся его одежда черная, словно вселенская скорбь, на фоне которой кожа кажется болезненно-бледной.  Впрочем, у него есть пару белых рубашек… их очень любил его настоящий отец, колдун их сохранил, но носит очень редко. Затянутый под самый подбородок в блеклые ткани, он хранит на теле множество шрамов, до которых ему нет дела, холодная душа все равно не ищет в бренном иного, кроме помощи ТОЙ самой новой на этом веку.

Все его корни глубоко уходят в магию, почти все представители семейного клана обладали ею. Нельзя сказать, что они демонстрировали ее хоть как-то, в основном их кредо заключалось в Тишине. Только отец был членом Совета, что очень не нравилось его матери, которая прекрасно знала - политика никогда не приводит к гармонии, что все ее кулуары преисполнены смрадом и смертью, она просто знала…
Сноу младший был вторым ребенком в семье, остался единственным, потому что его старшую сестру у него на глазах убил вампир; она отрицала магию в себе и не развивала свои умения. Тогда под стенания матери, в полусознании, он узнал, какими силами обладает его семья и почему они жили на задворках города в лесной зоне. Здесь получалось так удобно творить и не быть замеченным. А в тот миг - и не покричать, и не всколыхнуть своим горем небеса – у всего есть уши - у Совета, тем более… Теперь здесь, под вековым дубом, он часто встречает любимую душу, сразу окунаясь в, присущий только себе, мир темных магических даров, злоупотребляя связью с потусторонним, желая видеть все ушедшее чаще, закрывая свое сердце льдом, почти буквально предопределяя свое магическое эго. Вечная мерзлота. Скованная местью грудная клетка. Будто черные крылья за не желающей склоняться спиной. Это ему всего лишь шесть… А в десять мир перевернулся снова… Родители пропали, и об этом поспешил сообщить лучший друг отца… тоже член Совета. Джун совсем не детскими глазами смотрел в смолянисто черные, не веря, сомневаясь. Теперь его усыновили новые люди, забрали так хитро-ласково, рассказывая сказки и легенды города, нарочито часто, спрашивая про магов, про веру в них, но подросток просто называл это бредом, тем не менее, находя возможность тайно совершенствоваться, читать, создавать амулеты, хладнокровно выходить из опасных вероятностей быть пойманным. А, надо сказать, его вынуждали… Новенький папаша устраивал ему суровые тренировки, проходившие почти на грани его физических возможностей, и опасные ситуации, в которых он себе часто что-то ломал или оказывался без сознания, но никогда не выпускал того, что исправило бы ситуацию – свои способности. Ни магию воды, ни чернь некромантии, ни энергетический вампиризм, который вырубил бы его папашу на раз-два, даром, что кровь носом пойдет. Он ждал, как учила его мать, он хранил ее артефакты, он со временем надел рясу, потому что вера – это так удобно, меньше вопросов – больше доверия, больше связей. Ему приходилось продумывать все наперед, делать то, что он ненавидел, во имя целей, которые он всегда четко ставил перед собой. Прекрасно, что его тренируют, он хочет уметь убивать… даже без магии. Пафосный урод воспитывает своего убийцу, даже не зная об этом. Потеря сестры… потом родителей... и каким-то прекрасным образом, он зачем-то так нужен одному из Совета, который явно посягал на главенство и на преимущества в принятии решений. Учился Сноу частным образом, прямо начиная с десяти, как и оговаривалось, вдали ото всех остальных детей, с которыми ему запрещено было играть во имя некой безопасности. Новый отец хотел заменить ему весь мир, он аж из кожи вон лез, что он знал? Здоровье мальчишки почему-то постоянно сбоило, а врачи периодически падали в обморок, только Джун уже давно чувствовал себя хорошо после их прихода, но никогда не подавал вида. А еще он играл в иллюзии, сотканные из воспоминаний и его переживаний, перенаправляя их на других людей, чтобы они думали, что сходят с ума. Так и с Оливером, горделивым и вальяжным членом Совета. Он частенько посылал отчиму картинку его предполагаемо мертвых родителей, бродящих за ним везде, усиливал фантомные шорохи и шепот, а по ночам, одетый во все черное, скрытый большим капюшоном, перепачканный угольной трухой, охотился… не как животное, а как тот, кому больше нечего терять - как обезумевший и потерявший свой огонь человек. Это хуже зверя, а еще неважно, что когда он ставил ловушки, один из вампиров… одна… впилась в его шею, и он испытал странное чувство блаженства, эйфорию, сковывающую его тело, посылающую дрожь в пальцы и… испугался этого. Он не боялся смерти – ему просто слишком понравилось. Мамины шпильки спасли его и сейчас. Серебряные, почти иголки, как цыганские, они обезвреживали не слишком возрастных вампиров, на оборотней же и так прекрасно действовала магия. Он подождал, пока Оливер отправится в ванную и, как всегда, начнет транжирить воду зря на отвратительного, чванливого себя, неожиданно вмуровав того в основательно плотный лед, оставляя только голову над поверхностью, выпуская голодных, изможденных пытками, вампиров, вооружившись арбалетом с серебряными стрелами. И вот, когда он выстрелил, пугая почти осушивших грешное тело кровопийц, удирающих через битые стекла, тогда и заговорил, понимая, что исход псевдородителя близок. Присаживаясь на краю ванной, первый раз за большую часть жизни, он криво и злобно улыбнулся,
- Я знаю... что это ты… теперь, если тебя это утешит – ты знаешь во что превратился я, благодаря твоим стараниям… Скажи себе спасибо, что мне тебя не жаль… - его родители не уезжали, духи сказали ему, что они мертвы и что Совет не погнушается ни перед чем, чтобы убирать тех, кто не хочет убивать ведьм. И не просто так, еще год назад, в сердцах Оливер гаркнул, что так печально, что Джун не маг, а ведь многого можно было бы добиться. Но, именно из их семьи когда-то тоже погибали девушки, и этот мерзавец об этом узнал, а теперь Сноу поручено не позволять подобного. Вампиры и оборотни - проклятые существа, из-за которых ведьмы постоянно козлы отпущения, быть может, есть смысл вырезать их под чистую. Эта пылкость еще будоражила его в 21 год.
Как чудесно выглядела теория о том, что разнеженного и расслабленного отчима в ночи загрызли вампиры, и как прекрасно, что Джун научился занимательно врать, не дрогнув ни одним мускулом… а еще он теперь был в Совете под праведным грифом отмщения… Совершенно дозволенного некоторыми покрывавшими его союзниками. Только парень больше не пачкал руки. Как священник, изучивший от и до все верования, колдун никогда не ставил себя под сомнение, для надежности уже поселившись в церкви, бродящий ночами по кладбищу, под которым у него был грот и спрятанное снаряжение. Он продолжал учиться до своих 28-ми, искал артефакты, создавал их сам, ожидая того, когда появится возможность открыть перед НЕЮ карты и не дать ей погибнуть. Это был его, почти фанатичный крест. Близко к себе он никого не подпускал, впрочем нельзя сказать, что он не вкусил никаких удовольствий… Однако понимал, что девушкам с ним небезопасно и все эти отношения заставят их лишь страдать и ничего кроме.
____________________________________________________
Из развитых магических способностей – некромантия (внушение доподлинных иллюзий, иссушение тканей, фантомные боли, вампиризм, общение с духами, создание артефактов, фамильяр – черный ворон). Очень нуждается во сне, еде и живой чужой энергии, когда доходит до ручки и заигрывается, очень редко, но может не рассчитать силы, рискуя выдать себя по вянущей траве, когда его магия становится хаотичной.
Магия воды (преимущественно лед). Сила воздействия зависит от состояния здоровья и наличия воды поблизости.
Из обычных умений – отлично стреляет из пистолетов и винтовок, управляется дротикам и небольшим холодным оружием. Очень любит арбалеты. Начитан, собирает артефакты по старым маминым книгам, лечит сам себя и отменно врет.
Очень любит порядок в своих вещах и абсолютно не умеет пить, потому что магия его перестает слушаться. В алкоголе, поэтому, утешение искать перестал.

►Echos - Saints

---

Он соткан из «да и нет», только знает об этом поверхностно. Ширма, за которой он живет днем, рассеивается ночью, когда с особой яростью и жестокостью - уничтожается любой, оказавшийся по зубам и просчитанный тактикой. Он не боится практически ничего, кроме своих реальных, где-то спящих в глубине эфемерных закрытых комнат, чувств, которые он после 10-ти никогда не выпускал на волю. Гордость его пока не давала крена, но он ощущает, что могут быть вызовы, вероятно способные заставить преклонить колени. Карьерист по-своему, не ради лестницы, а ради защиты того звена, которым являлся он сам, не понимая почему в итоге отдавать в жертву нужно именно тех, кто пострадал изначально, а не этих, расплодившихся уродцев. Мягким и безмятежным он может казаться, когда спит… На людях он неконфликтен, сдержан, не говорит под руку, учтив и немногословен, в принципе. Самое приметное в нем – это хроническое отсутствие улыбки на лице. Оно просто ничего не выражает, особенно в Стенах зала заседаний Совета. Он отвечает не за себя, а за кого-то еще и несет обет памяти своим родителям и сестре. Его месть умножена на три за весьма недолгую жизнь, и пока колдун дышит – она будет оживать и усиливаться.